Совсем скоро более сотни тысяч абитуриентов по всей стране отправятся поступать на юридические факультеты. Что их там ждет? Ведущие российские юристы утверждают, что сегодня на юрфак стоит идти не в ожидании золотых гор, а с готовностью бороться за право и желанием помогать окружающим. Многие из них в свое время сами выбрали эту специальность достаточно случайно: для кого-то это был лишь модный тренд, кто-то исходил из прагматических соображений.По статистике, которую прислал «Право.ru» Рособрнадзор, в последние годы число абитуриентов, поступающих на юрфаки, только растет. Если в 2019 году их было 175 762 человека, то в 2020-м будущих юристов оказалось уже 183 007.
При этом треть выпускников российских вузов не работает в дальнейшем по специальности, установил Росстат летом прошлого года. Примерно та же цифра и в прошлогоднем совместном исследовании сервиса «Работа.ру» и портала Rambler.
Кто повлиял на выбор будущих юристов
Из опрошенных юристов оказалось не так много тех, кто пошел на юрфак осознанно. Судья в отставке Сергей Пашин мечтал об этой специальности еще с 5 класса. На него произвели неизгладимое впечатление речи известных русских юристов, которые Госюриздат выпустил в 1950-е годы прошлого века. Книжка попалась ему на глаза случайно в школьные годы и увлекла надолго. «Юриспруденция открылась мне тогда эстетически, задела душу», – говорит Пашин. А управляющий партнер Евгения Бондаренко с детства хотела стать следователем под влиянием произведений про Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро и Мисс Марпл.
Аналогичные мотивы привели на юрфак и партнера Юлию Литовцеву, которая с детства собиралась в милиционеры, чтобы добиваться справедливости. Да и управляющий партнер Денис Косенков с детства романтично считал эту профессию крайне полезной для человечества: «Лет в 12–13 решил, что непременно должен стать или адвокатом, или прокурором – эти образы чаще показывали в кино и новостях, видимо». Следователем хотел стать один из начальников отделов правового управления ЮКОСа Дмитрий Низовкин*. Так что его тоже подтолкнули к юридическому факультету юношеский романтизм и желание справедливости в обществе.
Немало партнеров крупных российских юрфирм попало в профессию относительно случайно. Другой партнер Роман Бевзенко выбрал юрфак по остаточному принципу: «Я отбросил все, в чем не силен, остались история и право». Историей я очень интересовался в школьные годы, но перспективы низкого заработка после истфака в провинции меня остановили, честно признается цивилист. Прагматизмом руководствовался и бывший замруководителя УФАС по Санкт-Петербургу Петр Яковлев, который поступил на юрфак СПбГУ в 1991 году. Меня больше интересовали журналистика и история, но в то время казалось, что эти специальности не смогут меня нормально обеспечить, делится он.
Не знаю до сих пор, как было правильно. Полагаю, у меня есть литературные способности, и я мог бы стать прекрасным журналистом. Ведь юристом в истинном понимании этого слова я, по большому счету, так и не стал. Стал скорее управленцем, чиновником. Правда, полученные в альма-матер юридические знания, несомненно, помогали, помогают и будут помогать мне всю жизнь.
Метод отсева при выборе факультета использовал и управляющий партнер Максим Кульков. Педагогом не хотел, врачом – боюсь крови, в инженеры – плохо с математикой и черчением, быть экономистом казалось скучно, вспоминает он. На юрфак МГУ пошел, потому что главное здание университета нравилось, уверяет юрист: «Когда пришел документы подавать, понял, что юрфак в другом корпусе, но было уже поздно».
Кого-то привела на юридическую специальность дань моде. Когда я туда поступал, у выпускников школ стоял выбор между двумя профессиями – экономиста и юриста, вспоминает бывший следователь по особо важным делам, а ныне старший партнер Андрей Гривцов. В середине 90-х именно эти профессии казались самыми востребованными. Ему тоже гуманитарные дисциплины давались легче, чем точные науки. Тренду тех времен поддался и партнер Александр Ермоленко. Его к тому же очень впечатлил расстрел парламента в 1993 году. По его словам, было ясно, что происходящие события идут против Конституции, и хотелось что-то с этим сделать. Вообще, это было очень интересное время, вспоминает начальник правового управления ФАС Артем Молчанов: «Новое государство, новая Конституция, новые партии, выборы, новая экономика, новые возможности, ну и, конечно, трудности». Он признателен своим лицейским учителям, благодаря которым одинаково полюбил и историю, и право: «Мне все это стало интересно в старших классах, когда я перешел из своей самой обычной школы в историко-правовой лицей».
Часть юристов оказалась в этой сфере по стечению обстоятельств. Судьбу управляющего партнера Сергея Егорова предопределил случай: в 9 классе за опоздание на урок истории его отправили на школьную олимпиаду по правоведению, куда никто из одноклассников не захотел пойти. Так будущего юриста решил наказать учитель. Пока Егоров готовился, то читал учебники по ТГП и неожиданно полюбил этот предмет. На олимпиаде он занял первое место.
Управляющему партнеру Денису Литвинову с детства была уготована другая специальность – инженер. Весь его широкий круг родственников работал по техническим направлениям. Но в их школе физико-математический класс расформировали из-за недобора, и ему совершенно случайно пришлось встать на гуманитарную стезю. А управляющий партнер Сурен Горцунян собирался учиться бизнесу. Планы изменили родители, которые под влиянием перестроечного времени уговорили его перевестись из престижной столичной английской спецшколы в экспериментальное учебное заведение – Христианский Гуманитарный Лицей (ХГЛ), основанный на идеях экуменизма, то есть единства всех христианских конфессий. Планировалось, что там ученикам предложат на выбор три специальности – экономическую, юридическую и историческую. Но 1 сентября школьникам объявили, что есть только два направления – юридическое и историческое. Горцунян выбрал первое, так как оно было ближе к бизнесу. Ни разу не пожалел и считаю это счастливой случайностью, как говорит он сейчас.
Вице-президент ФПА и завкафедрой адвокатуры МГЮА Светлана Володина вообще мечтала о факультете монументальной живописи в Московском высшем художественно-промышленном училище имени С.Г. Строганова, но поступить туда у нее не получилось. Чтобы не терять время, нужно было срочно выбрать другое место, и она пошла по юридическому направлению.
На чей-то правовой выбор повлияли родители. «Иногда мне кажется, что это не я выбрала юрфак, а юрфак выбрал меня», – утверждает партнер Екатерина Смирнова. Она пошла в Уральскую юракадемию, которую к тому моменту уже окончили ее папа и старшая сестра. Смирнову тогда манила журналистика и только-только появившийся в университете факультет PR, но на семейном совете их отвергли. Продолжить юридическую династию родители-юристы убедили и управляющего партнера Дениса Качкина. Хотя сам он хотел пойти в Можайскую военно-космическую академию, потому как в школе тяготел к физике и точным наукам.
Мой отец – советский милиционер, закончил юрфак ЛГУ (сейчас – СПбГУ) примерно в то же самое время, что и Владимир Путин. Услышав, что я хочу стать артистом, папа посоветовал мне «не заниматься ***» и получить юридический диплом. «А потом хоть клоуном становись», – добавил он. Такие аргументы были мощными и возымели силу.
Бывший следователь по особо важным делам ГСУ СКР, а сейчас партнер Сергей Токарев тоже хотел продолжить династию: у него отец, дядя и дед были военными. Из-за травмы и плохого зрения пришлось выбирать другую профессию, объясняет он: «Наиболее «мужской» и нужной показалась работа следователем прокуратуры, которым и стал». Получил в органах неоценимый опыт, который сейчас помогает добиваться успеха уже в адвокатуре, говорит защитник.
Юридическое образование для руководителя юридического департамента Inditex Russia Артема Подшибякина выбрали его родители-историки, за что он им до сих пор благодарен. Они надеялись, что сын сможет лучше устроиться в жизни и хорошо зарабатывать, рассказывает юрист.
А вот родители управляющего партнера Жанны Томашевской, партнера Юлии Трофимовой и партнера Марии Куклы, наоборот, были против, чтобы дочери шли на юрфак. Первой отец говорил, что это очень жесткая и совершенно не женская профессия. Мать второй придерживалась такой же позиции, хотя сама трудилась юристом. А третьей мама с папой просто советовали выбрать «нормальный, более настоящий факультет».
Неожиданные трудности и приятные неожиданности
Зампред правления по правовым вопросам и корпоративному управлению АО «Сибагро» и завкафедрой корпоративной юридической практики юрфака ТГУ Алексей Кучин столкнулся со сложностями еще будучи абитуриентом. В конце 1990-х годов, когда он поступал, перед началом учебного года существовали так называемые отработки. Заниматься еще и не начинали, а трудовой вклад надо было уже внести, с улыбкой сейчас вспоминает он. Три дня такой «нагрузки» ему предложили «закрыть» в обмен на развоз огнетушителей по студенческим общежитиям. Будущий юрист согласился. Правда, устройств оказалось 200 штук, а с ним в паре был водитель, который не мог поднимать тяжести по состоянию здоровья. Пришлось непросто.
Общественная работа, но уже в период учебы досаждала и Пашину. Он учился на юриста еще в советские годы и уставал слушать пустословие на всевозможных собраниях. А вот студенческая жизнь радовала, признается судья в отставке: «Мы с однокашниками на свой страх и риск выпускали юмористический журнал Gaudeamus, пока нами не заинтересовались местные чекисты». Издание пришлось свернуть. Действительно, официальная коммунистическая идеология присутствовала и в праве, подтверждает Низовкин*: «Практически каждый учебник содержал ссылки на решения съездов и пленумов, программы партии и речи вождей». Зато в 90-е годы советские преподаватели учили хорошо, подчеркивает Ермоленко: «Они, наконец, получили возможность преподавать право без идеологии, что давало им своего рода импульс. Мы эти ценности права и свободы прямо впитывали в себя».
А вообще юрфак был отдельной жизнью, говорит Добрынин: «Она пахла свободой, алкоголем и сексом». Еще в ней было немного времени для права, но все-таки в приоритете именно первые три значения: их можно было менять местами, но от перемены мест жизнь не менялась, как вспоминает он годы своей учебы.
Правда, у тех, кто учился на рубеже девяностых и нулевых, хватало материальных проблем. О них вспоминает Егоров: «После кризиса 1998 года было особенно тяжело материально, а возможности заработать до 3–4 курса были ограничены». Управляющему партнеру Андрею Корельскому из-за нехватки денег на съемное жилье приходилось по 2–3 часа добираться на учебу в Архангельский университет с острова на Белом море, где жили и до сих пор живут его родители.
Если в осенний период еще можно было относительно комфортно переплыть через Северную Двину на теплоходе или моторной лодке, то зимой приходилось в любую погоду в 5–6 утра по темноте переходить реку – это несколько километров по льду до материка. Хорошо, что ко второму семестру жилищный вопрос в городе я все-таки решил и учебный процесс стал куда комфортнее.
Кому-то оказалось непросто сразу найти общий язык с однокурсниками. Бондаренко выбрали старостой, и она честно вела журнал посещений своей группы на лекциях, отмечая все пропуски ребят. Из-за этого в конце первого семестра группа взбунтовалась. Я помню этот разбор полетов и свое расстройство, вспоминает она: «Это был мой первый массовый договор о правилах игры. Согласились на то, что я не так строго их отмечаю на лекциях, а одногруппники тоже знают меру». После этого ребята ее зауважали, потому что не сломалась и не сдалась. Атмосфера в коллективе наладилась.
Трудностей во время учебы на юрфаке МГУ у меня не было. Серьезно. По сравнению с моими друзьями, скажем, на мехмате, только совсем ленивый или дебил вылетал за неуспеваемость у нас.
Бороться приходилось и со свойственным молодому человеку желанием гулять и весело проводить время в ущерб учебе, предельно честен Гривцов. «На первых курсах это желание, к сожалению, зачастую побеждало, – говорит он. – Но к последним курсам ситуация изменилась. Когда я понял, что по-настоящему хочу быть юристом, учиться стало совсем легко». Бевзенко тоже не очень хорошо учился на первом курсе. Он связывает это с особенностями учебной программы: «В начале 90-х первый курс юрфака представлял собой странную смесь предметов, которые пытались восполнить плохие школьные знания гуманитарных дисциплин». У него они были хорошие еще со школы, поэтому будущему цивилисту было скучно, особенно на ТГП, которое тогда преподавали в стиле «теории советского государства и права».
К концу первого курса я скучал и думал, что ошибся с выбором профессии. Но все резко изменилось на втором курсе, когда началось гражданское право. Меня оно захватило! Кроме того, я открыл для себя нашу великую юридическую дореволюционную литературу по частному праву. Потом на третьем курсе добавился гражданский процесс – к этому времени я уже работал, читал наших старых процессуалистов и просто горел юриспруденцией.
Были и приятные неожиданности на юрфаке. Для Смирновой таковой стал демократичный подход к учебе в институте адвокатуры УрГЮА. «Нам сразу объявили правило: лекции можно посещать по желанию, но будьте готовы нести ответственность за свои знания на экзаменах», – рассказывает она. За такой подход Смирнова до сих пор благодарна своему факультету: «Это было про взросление, осознанность, ответственность и свободу одновременно».
Володиной в студенческие годы было непросто решать юридические задачи. Алгоритм этого процесса преподаватели им особо не объясняли, а лекции читали в классическом каноне: что написано в законе, какие есть постановления Пленума Верховного суда и так далее. Практики в этом было очень мало, вспоминает она. Ее выручали коллеги по юридической консультации Московской коллегии адвокатов, где уже тогда параллельно с учебой трудилась Володина. Однажды она никак не могла решить одну из таких задач. Ее будущий наставник адвокат Александр Клигман вызвался помочь начинающему юристу, переписал условия, а через несколько дней пришел и сказал: «Эту задачу нельзя решить. Тут ошибка. Не хватает нескольких критериев». «Та ситуация стала для меня большим уроком: ко всему нужно относиться критически, – поясняет Володина. – Не всему стоит доверять и все надо перепроверять. Сначала у меня было представление, что у судов не бывает ошибок и в учебниках тоже, а оказалось наоборот».
Трудности были с иностранными языками, чувствовался недостаток базового школьного образования. Но учеба, учеба и еще раз учеба помогли все преодолеть. Приятно удивили лекции. Изначально ждал, что услышу нудных седых профессоров со скучными голосами. А на самом деле лекции нам интересно и увлеченно читали и седые профессора, и молодые преподаватели, и практики.
Кому стоит идти в юристы, а кому нет
«Учиться на юриста будет легко тем, у кого развито формально-логическое мышление», – говорит Егоров. По его мнению, людям с развитыми творческими задатками придется тяжелее. Хотя Пашин уверен, что в правовой сфере найдется место для молодых людей самого разного склада ума и характера: «Юрист – это и судебный деятель, и правозаступник, и служака, и следователь, и историк, и полемист, и законотворец, и ученый-теоретик».
Даже судьи по уголовным и гражданским делам отличаются и по способу работы с правовой нормой, и подчас по темпераменту, как объясняет судья в отставке. А вот людям без воображения и с ленивым рассудком будет трудно в профессии, предупреждает он. Здесь нужен живой ум, подвешенный язык и способность к анализу, подчеркивает Кульков. А еще важно быть креативным, смелым, способным брать на себя ответственность и самостоятельно принимать решения, добавляет Литовцева. Если готовы работать в режиме многозадачности, не умираете от анализа больших объемов информации, не боитесь полемики, получаете удовольствие в поиске решений и готовы ответственно их отстаивать, то у вас точно есть хороший шанс состояться в этой профессии, обобщает Косенков.
Точно надо идти на юрфак тем, кто готов сначала трезво осознать сложившееся отношение государства к праву, а затем, войдя в профессию, стремиться менять его. Независимо от того, будет ли он работать в инхаусе или консалтинге, заниматься уголовными делами или недвижимостью.
Не стоит идти в юристы ради денег, сразу предупреждают Бондаренко и Бевзенко. Право – это не просто ремесло, а искусство поиска справедливых решений в спорах, которые разворачиваются в нашем обществе, обращает внимание партнер «Пепеляев Групп». По его мнению, им должны заниматься неравнодушные люди. В юрсообществе будут рады тем, кто хочет по-настоящему что-то изменить и задумывается о том, чтобы помогать людям, замечает Гривцов. «Одним словом, если вы за правду – идите в юристы, а если хотите колебаться вместе с мнением начальства, то не надо, таких уже достаточно», – поясняет Подшибякин.
Приготовьтесь, что первые 5–10 лет после получения юробразования, скорее всего, будете получать копейки и максимум подносить снаряды для более опытных коллег, пока не начнете что-то из себя представлять в профессиональном плане. Высшее юридическое – это только фундамент, на котором еще строить и строить. Я сам что-то стал из себя представлять в профессиональном плане лет через пять после окончания университета.
Заниматься нужно тем, что нравится, соглашается с коллегами Кучин. Тогда будет и рост, и удовольствие от работы, а деньги с достижениями потом приложатся сами, говорит юрист. При этом не стоит забывать, что правовая специальность предполагает мощнейшую жизненную привязку к России, подчеркивает Яковлев: «Я не знаю другой профессии, которая настолько сильно привязывала бы человека к стране».
Главное – вовремя понять, ваше это или нет. Если нет, то не нужно терпеть учебу на юрфаке в угоду сложившимся обстоятельствам или желанию родителей. Попробуйте найти себя в другой профессии, поступить в другое учебное заведение. Иногда лучше стать толковым сварщиком, чем плохим юристом. С первыми в стране сейчас проблемы, а со вторыми проблем как раз нет.
Тем более, что сегодня в нашей стране права становится все меньше, констатирует Ермоленко: «Политика и антиправо пока побеждают, нам мало что удается с этим сделать». Сегодня за него нужно бороться, поэтому, становясь юристом, выбираешь не просто профессию, а скорее миссию, уверен партнер «ФБК Право»: «Кто готов бороться и создавать, кому интересна такая жизнь, вот им надо на юрфак. Кто хочет комфорта и ясных перспектив, нужно выбрать что-то другое». И вместе с тем стоит учитывать, что развитие и применение искусственного интеллекта постепенно сократит число юристов, как развитие видеофиксации на дорогах снизило потребность в инспекторах ГИБДД, предполагает партнер Юрий Федоров: «Уже сейчас автоматизированные процессы подготовки судебных документов господствуют в сфере ЖКХ и широко развиваются в банковской сфере».
Юробразование универсально и заставляет задуматься о границах ответственности, о справедливости. Сейчас оно даже в большей степени практико-ориентировано. Если человек учится на юридическом примере решать казусы, то он может решить много задач. Поэтому на юриста должны идти учиться политики, будущие руководители, бизнесмены. Само собой, те, кто видит себя практикующими юристами, судьями и адвокатами. Быть юристом – это не только знать кодексы, но понимать, как они выстроены.
* Имя и фамилия комментатора изменены по его просьбе.
1 comment
По мнению опрошенных “Ъ” юристов и самих просветителей, это определение настолько широкое и расплывчатое, что к нему можно подтянуть практически каждого, кто делится информацией «вне рамок образовательных программ». От серьезных онлайн-курсов и лекций до легкомысленных блогов в Instagram о спорте, кулинарии и сексе — правительство должно будет контролировать всех. Это не глава из романа-антиутопии: закон в прямом смысле требует, чтобы правительство установило порядок, условия и формы просветительской деятельности.